1

     

     Россия неизменно пребывала в уверенности, что протянула руку бескорыстной помощи своим братьям славянам, тяжко страдавшим от пятивекового османского ига. В Турции напротив подчеркивалось, что на Балканах она защищалась от очередной агрессии давнего врага. Западно-европейские державы (особенно правительство Великобритании) считали варварами и тех и других. Общественное мнение, конечно же, не одобряло методов усмирения славянских восстаний, но в целом считало, что османское правительство действует на своей территории против сепаратистов, которые, к тому же, сами провоцируют власти на жестокости, поскольку не церемонятся с турецким населением, сжигая целые деревни и вынуждая мусульман бежать с насиженных мест, где их предки жили уже не одно столетие.

     В рамках такой схемы Россия вызывала неприязнь. Ее призывы к защите южных славян воспринимались, как вмешательство во внутренние дела суверенной державы, да еще с дальним прицелом: в европейских столицах воспринимали проявления любой активности Санкт-Петербурга к югу от Дуная, как стремление овладеть Черноморскими проливами и совершить бросок еще дальше – к Средиземному морю.  

     Максимум, чего удалось добиться в такой обстановке дипломатам царя Александра II, так это не оказаться в абсолютной международной изоляции, как это случилось двумя с половиной десятилетиями раньше, накануне Крымской войны. К 1877 г. Франция еще не оправилась от катастрофы «ужасного года». С Германией у России существовали давние доброжелательные отношения1. Нейтралитет Австро-Венгрии был оплачен тайным соглашением, согласно которому, Вена после окончания боевых действий получала права оккупировать Боснию и Герцеговину. Оставалось надеяться, что и Англия, при всей ее настроенности на жесткое противостояние с Россией, не решится в одиночку выступить в поддержку Турции.

   Еще менее в Санкт-Петербурге были склонны принимать во внимание военный потенциал османов. Традиционно русские военные и политики считали, что турки не могут на равных противостоять богатырям севера. Подтверждением тому служили пять войн, в которых на протяжении XVIII-XIX вв. русская армия одержала победу над своим давним противником. Вот и предстоящий «освободительный поход» казался легкой, необременительной прогулкой.

     Сначала так и было. В июне 1877 г. русская армия перешагнула Дунай и менее чем за месяц очистила от турецких войск почти всю Северную Болгарию. Был занят и важнейший в стратегическом плане горный перевал Шипка, открывавший русским путь через главный Балканский хребет на юг – в долины Фракии и далее, к Константинополю. Но затем ситуация резко изменилась.

 Форсирование Дуная русскими войсками в июне 1877 г. С картины худ. Н. Дмитриева-
-Оренбургского. (Посмотреть)

    Русское командование недооценило, как мобилизационный потенциал противника, так и тактические способности его военачальников. Турки сумели сосредоточить в Болгарии значительные силы и достигли численного перевеса. В Добрудже, опираясь на четырехугольник крепостей Варна, Шумла, Силистра, Рущук, они заставили перейти к обороне Восточный отряд русских войск. В центре, спешно переброшенная из Черногории группировка Сулеймана-паши в течение нескольких дней интенсивно атаковала Шипкинский перевал, и только исключительное мужество русских солдат и болгарских ополченцев не позволило османам перейти Балканы. Наконец, на западе наиболее талантливый турецкий полководец Осман-паша, укрепившись в Плевне, отразил три штурма русских и союзных им румынских войск (8 и 18 июля, а также 30 августа 1877 г.), нанеся противнику огромный урон (около 35 000 убитых и раненых). 

 Осман-паша. Гравированный портрет конца XIX в

   

     В штаб-квартире русской армии стало ясно, что пока Плевна остается в руках противника успешное продолжение кампании невозможно. О новых приступах речь уже не шла. Решено было взять город путем тесной блокады, а для этого требовалось пресечь любые попытки турок пополнять свой гарнизон и снабжать его всеми видами довольствия.  

     Основной коммуникацией Османа-паши являлось шоссе, шедшее из Плевны на юго-запад в Софию. С целью сохранения этой линии сообщений, турки построили вдоль дороги несколько земляных укреплений, снабдив их сильными гарнизонами (всего до 17 батальонов при поддержке артиллерии и кавалерийских частей) под общим командованием ферика (генерал-лейтенанта)2 Ахмета-Хивзи-паши. Самый грозный редут находился в 23 км к юго-западу от Плевны у селения Горный Дубняк. Два других: у Дольного Дубняка3 (ближе к Плевне) и Телиша (далее к юго-западу по Софийскому шоссе).

  
     Турецкая позиция у Горного Дубняка состояла из двух отдельных редутов, расположенных по обе стороны Софийского шоссе. Большой, в форме неправильного треугольника, высотой около 3 м, обведенный рвом такой же глубины, представлял собой серьезное, хорошо оборудованное укрепление. Общий периметр фасов протяженностью более 1000 м. позволял вести огонь одновременно сотням стрелков практически во всех направлениях. Внутри на дополнительном возвышении – кавальере находились четыре орудия, что усиливало огневую мощь гарнизона.

    Малый редут к югу от него являлся своего рода передовым форпостом, и все его внутренне пространство могло простреливаться из большого редута. Кроме того, на некотором расстоянии были вырыты окопы, огонь из которых препятствовал атаке позиции с любого направления. Не забудем также, что наступать предстояло по ровной, открытой местности, что при имеющейся в ту пору скорострельности ручного оружия могло нанести атакующим огромный урон даже до непосредственного контакта с противником.

 Горный Дубняк Схема боя при Горном Дубняке 24 октября 1877 г. (Посмотреть).

     Обороняли Горный Дубняк 7 таборов (батальонов) при 4 орудиях и 4 эскадронах (всего около 4 500 чел.) под непосредственным командованием Ахмета-Хивзи-паши. Примерно такой же силы гарнизон находился в Дольнем Дубняке. Еще три табора с 4 пушками занимали Телиш. 

     Задача перерезать коммуникации Плевны по Софийскому шоссе была возложена на войска недавно прибывшего из России Гвардейского корпуса. Его части составили основу отряда генерал-лейтенанта И.В. Гурко. Он имел в своем распоряжении внушительную силу в 48 батальонов, 93 эскадрона и 176 орудий. Ко времени описываемых событий гвардейцы уже в течение нескольких десятилетий не участвовали в войнах4, и теперь все они: от убеленного сединами генерала до молоденького прапорщика, рвались в бой, чтобы подтвердить грозную славу Императорской гвардии и получить свою долю почестей и наград5. Не отставали от своих командиров и солдаты. Зная о последних кровавых неудачах, они желали показать армейским, как нужно «бить турку». 

     План предстоящей боевой операции, был разработан И.В. Гурко и его начальником штаба генерал-майором Д.С. Нагловским. Оба они принадлежали к так называемой суворовской военной школе, что на деле означало приверженность к неким ярким принципам полководческого искусства генералиссимуса. К ним, в частности, относились: признание наступления в качестве краеугольного камня стратегии и решительного штыкового удара как главного способа решения тактических задач.

 И.В. Гурко. Гравированный портрет конца XIX в.

     

     Нет слов, на рубеже XVIII-XIX вв. правило «Пуля – дура, штык – молодец» действительно помогало русским войскам громить самых разных противников, но почти восемь десятилетий спустя, при совершенно иной огневой составляющей современного боя, оно оказало нашей армии дурную услугу. Даже уроки несчастной Крымской войны не были учтены в полной мере. Солдат не учили вести прицельный огонь на дистанции более 600 шагов. Хотя действительная дальность стрельбы винтовок, имевшихся на вооружении, как в русской, так и в турецкой армии доходила до 2000 шагов. Несмотря на столь очевидный технический прогресс, особым шиком считалось вести полки в атаку размеренным шагом, в плотных боевых построениях, под музыку духовых оркестров и с развернутыми знаменами. Вот и сейчас, ставя перед войсками предстоящую боевую задачу, И.В. Гурко подчеркивал: «Турок держится за укреплениями, как клещ, но если его выбить оттуда, то бежит как заяц». Чтобы одолеть его, нужна артиллерийская подготовка, а затем быстрый, дружный и энергичный удар в штыки. 

     Никто из русских командиров не мог и предположить, что противник просто не подпустит атакующих на дистанцию штыкового боя. При этом нельзя сказать, что турецкие пехотинцы были отменными стрелками. Чаще всего они вели огонь, не только не целясь, но, даже не поднимая головы из-за бруствера. Все компенсировал бешеный темп стрельбы и, казалось, неисчерпаемый запас патронов, которых у русских вечно не хватало.  

     Готовясь к операции, русское командование должно было считаться с возможностью выдвижения турками подкреплений на помощь атакованным гарнизонам: как с северо-востока (из Плевны), так и с юга (из Орхание6). Исходя из этого обстоятельства, в качестве главного пункта атаки, намеченной на 12 октября 1877 г., был выбран Горный Дубняк, находящийся на равном расстоянии от других укрепленных пунктов. Против него должны были действовать 20 батальонов пехоты, 7 кавалерийских эскадронов и 16 казачьих сотен, а также 48 орудий пешей и 18 конной артиллерии. Таким образом, русские создали трехкратное численное превосходство над противником, что является нормальным и необходимым условием для успеха наступления на заранее подготовленные для обороны позиции.

     Для наблюдения за главными силами турок были выделены сильные заслоны: на случай возможной вылазки противника из Плевны три полка (12 батальонов) 1-й гвардейской пехотной дивизии, одна казачья сотня и 32 орудия. Отвлекающие действия у Дольного Дубняка должны были осуществлять два отряда, в основном состоявшие из кавалерии, а со стороны Телиша 4 батальона лейб-гвардии Егерского полка, 7 эскадронов, одна казачья сотня и 14 пушек.

     Расчет Гурко строился на скрытном характере выдвижения и внезапности действий его войск, разделенных на четыре колонны. Правая колонна, генерал-майора Эллиса (четыре батальона лейб-гвардии стрелковой бригады при поддержке трех сотен казаков и 16 орудий), должна была атаковать укрепления Горного Дубняка с востока (т.е. со стороны Плевны). Средняя, генерал-майора Зедделера (семь батальонов первой бригады 2-й гвардейской пехотной дивизии (три батальона лейб-гвардии Московского и лейб-гренадерский полки), усиленные лейб-гвардии саперным батальоном, одной казачьей сотней и 16 пушками) – с юга. Левой колонне генерал-майора Розенбаха (восемь батальонов лейб-гвардии Павловского и Финляндского полков, составлявших вторую бригаду 2-й гвардейской пехотной дивизии, при поддержке 16 орудий) предстояло выйти на исходный рубеж для атаки юго-западнее большого редута и затем наступать вдоль шоссе, ведущего в Горный Дубняк из Телиша. Наконец, четвертая колонна, состоявшая из казачьих подразделений, имела вспомогательную задачу: замкнуть кольцо окружения с севера, поддерживая контакт между правой и левой колоннами. Реальное участие в бою могли принять входившие в ее состав шесть конных орудий. Резерв составили два полка гвардейской кавалерии. Фактически они могли вести разведку на случай приближения турок извне на помощь гарнизону Горного Дубняка, или преследовать части Ахмета-Хивзи-паши, если они попытаются прорваться из окружения.

     

     Еще  раз  подчеркнем,  что  весь  план  операции был тщательно проработан русским командованием. Местность заранее обрекогносцирована, маршруты и время движения колонн просчитаны, намечены места развертывания перевязочных пунктов, куда будут доставлять обезумевших от боли, истекающих кровью людей, когда горячий металл превратит их тела в сплошную страшную рану. Позаботились даже о том, чтобы уточнить, сколько сварить мяса, разделив порцию на завтрак и по запас, потому что непонятно было, когда люди снова смогут получить горячую пищу. 

     Предполагалось, что с учетом разницы в расстоянии, которое предстоит им пройти, каждая из колонн выступит в заранее назначенный для нее час. Наибольшую тревогу вызывало то обстоятельство, что атаковать укрепления на завершающем этапе операции придется по открытой, ровной местности. Чтобы лишить неприятеля этого преимущества, предполагалось отправиться в путь ночью и вывести войска на исходные рубежи для атаки еще в предрассветной темноте. 

     Двинулись, сняв ранцы и оставив позади обозы. Зато несли с собой фашины, для переправ через ручьи, овраги и устройства противопульных прикрытий на поле предстоящего боя. И вот тут план начал давать сбои. Как это обычно и случается даже с самыми хитроумными и тщательно проработанными планами, причем не только на войне, но и в мирной повседневной жизни. О таких ситуациях двадцатью годами ранее написал молодой поручик граф Толстой: «Гладко было на бумаге, да забыли про овраги. А по ним ходить».

     Левая колонна вышла к броду через реку Вид, но перейти ее в назначенное время не смогла, так как дорогу в этом месте ей преградил лейб-гвардии Егерский полк, двигавшийся к Телишу. Обеспокоенный свиты Его Величества генерал-майор Розенбах направил записку генерал-майору Зедделеру, чтобы его средняя колонна не вступала в дело до подхода уже явно опаздывавшей левой. Но Логина Логиновича еще нужно было найти, а вскоре и у этого генерала голова оказалась занята собственными проблемами.

     Четвертый батальон лейб-гвардии Гренадерского полка, с трудом преодолев полосу густых зарослей кустарника и вступив затем в дубовую рощу, в темноте сбился с дороги и невольно принял сильно влево. Между гренадерами и продвигавшимся правее лейб-гвардии Московским полком образовался значительный разрыв, который пришлось заполнять 2-м и 3-м батальонами лейб-гренадер, преждевременно оказавшимися из-за этого в первой боевой линии. 

     С другой стороны, турки сами облегчили задачу противнику, так как их артиллерия открыла огонь с редута, и этот грохот помог русским взять нужное направление. Затем (около 8,5 часов утра) артиллерия, приданная средней колонне, также открыла огонь по турецким укреплениям. С дистанции примерно в 1 600 м. они выглядели бесформенной темной массой, возвышавшейся в отдалении. Через полчаса к обстрелу подключились орудия правой и левой колонн, также вышедших на исходные позиции. С севера громыхнули батареи Кавказской казачьей бригады. 

     Всего у русских были задействованы 54 орудия. Столь плотный огонь производил на турок угнетающее впечатление. Несмотря на то, что в редуте имелись внутренние траверсы для ослабления действия рвущихся снарядов и землянки для укрытия личного состава, поднятый по тревоге гарнизон находился в состоянии полной боеготовности и с минуты на минуту ожидал общего штурма.  

     Появились первые потери. Затем их число стало расти. Убитых сваливали во рвы, тянувшиеся вдоль брустверов. Раненых девать было некуда, и их стоны, смешиваясь с диким ржанием изуродованных кавалерийских лошадей, превращали октябрьскую ночь в подобие ада. Увы, русской гвардии не суждено было одержать победу малой кровью, хотя общего приказа о штурме тоже не последовало. Случилось же вот что…

__________