Около   14   часов с юго-запада на Софийском шоссе показались всадники. Это были русские эскадроны, отходившие из-под Телиша. Они принесли ошеломительное известие: гвардейские егеря атаковали Телишские укрепления и были отброшены турками с громадным уроном. 

     Как мы помним, колонна флигель-адъютанта полковника Челищева (4 батальона, 7 эскадронов, 1 сотня и 14 орудий) была направлена к Телишу для наблюдения за действиями турок. Тем не менее, Челищев атаковал противника. Логика его действий была точно такой же, как и у командиров других гвардейских частей. Когда егеря развернулись в две боевые линии, их батальоны начали нести потери от ружейного огня турок, засевших в окопах. Чтобы устранить это обстоятельство, находившиеся в первой линии 3-й и 4-й батальоны мерно двинулись вперед и вынудили турок оставить ложементы. Зато в дело вступила вся огневая мощь главных укреплений. Найти укрытие в окопах оказалось невозможно, а об отступлении никто из офицеров и помыслить не мог. 

     Первые два батальона попытались взять большой редут приступом, вторая линия пошла им на помощь «по собственной инициативе». Вот тут и сказалась презрительная недооценка противника – вещь на войне недопустимая. Егеря наступали развернутыми ротами, держа равнение, а турки уничтожали их, с каждой минутой наращивая темп стрельбы. В конце концов свинцовый ураган оказался настолько непреодолимым, что гвардейцы залегли всего в 100 шагах от вздымавшихся перед ними валов. Здесь побоище приняло еще большие масштабы, поскольку живые мишени сделались неподвижными, а туркам вообще ничего не угрожало. Они даже попытались перейти в контратаку, но, словно поменялись местами и, начав сами нести потери, поняли всю невыгодность такого положения и вернулись под прикрытие брустверов. Истребление продолжилось, а тут еще Челищев получил от кавалерии сведения, что неприятель крупными силами приближается с юго-запада к месту боя. Стало ясно, что полк будет уничтожен до последнего человека. Поэтому командир егерей принял нелегкое для русского гвардейского офицера решение: отступить перед турками. Итог оказался поистине чудовищным, превратив бой в массовое и бессмысленное жертвоприношение: Егеря потеряли убитыми и ранеными 26 офицеров и 935 нижних чинов!13 Но на этом трагедия лейб-гвардии Егерского полка не закончилась. Самое страшное было впереди.

  Победители (турки добивают русских раненых под Телишем). С картины худ. В. Верещагина. Посмотреть. 

     Ну а пока столь неблагоприятное развитие событий требовало незамедлительной реакции. Сильные турецкие подкрепления, среди которых могли находиться не только части Телишского гарнизона, но и значительная часть войск группировки Шефкета-паши, сосредоточенной в районе Орхание, могли нанести отряду Гурко удар в тыл и разметать его, так как русская гвардия, уже понеся под Горным Дубняком тяжелые потери, так и не добилась сколько-нибудь серьезного результата. С учетом этих соображений, Иосиф Владимирович принял решение немедленно атаковать большой редут, по заранее согласованному сигналу. Сначала три залпа должна была дать артиллерия левой колонны, за ней следующие три – батареи средней колонны и, наконец, еще три залпа – орудия правой колонны.

     Предполагалось, что сигнальные выстрелы будут произведены в 15.00, с выходом на исходные рубежи всех батальонов Измайловского полка. Но ведь еще требовалось послать адъютантов к начальникам колонн, а оттуда соответствующая информация должна была поступить непосредственно в полки и батальоны. В результате, 4-й батальон измайловцев узнал о предстоящем наступлении после двух часов дня, 3-й батальон около 15 часов, а в лейб-гвардии 4-й стрелковый распоряжения поступили только в половине четвертого часа14. Нервы людей были напряжены до предела. Кроме того, и турки не прекращали стрельбы, да такой насыщенной, что ружейные выстрелы (особенно доносящиеся издалека) вполне можно было принять за орудийные. 

     Так или иначе, но план, столь тщательно разработанный И.В. Гурко, не сработал. Едва Иосиф Владимирович прибыл в расположение левофланговой колонны, откуда и должны были прозвучать первые залпы для наступления, как тяжко громыхнули батареи на правом фланге. «По недоразумению», - сообщают русские источники. На них откликнулись пушки в центре. Зато слева сигнальные залпы не прозвучали вообще. В этой ситуации Гурко оставалось лишь направить ординарцев, чтобы подтвердить в частях общий приказ наступать, но так как они прибыли в полки в разное время, то и согласованного штурма не получилось. Последовал ряд нескоординированных атак, предпринятых «по личной инициативе частных начальников» (т.е. полковых и батальонных командиров).

     По воспоминаниям современников, несмотря на середину осени, стоял ясный солнечный день. Войска оторвались от земли и уставным, размеренным шагом пошли в самое пекло. Звенели полковые трубы, развевались знамена. Офицеры с шашками наголо маршировали на правом фланге своих подразделений, не забывая командовать: «левой!» И все это было бы прекрасно, если бы тут и там сначала десятками, а потом и сотнями не падали убитые и раненые. 

     С  запада  финляндцы, павловцы и лейб-гвардии 2-й стрелковый батальон действовали уже иначе. Командир Финляндского полка личным примером увлек за собой солдат. «Когда я взмахну саблей и крикну «Ура!» - смотрите, все за мной». Солдаты бегом устремились за ним.

     Турки словно ждали. На редуте пропели пехотные рожки и оттуда навстречу   атакующим   устремился   рой   жалящих пуль.   Две   из   них настигли   Василия   Николаевича   Лаврова   всего   в   50   шагах от укрепления. 15 Темно-зеленая волна русских мундиров сомкнулась над ним, хлынула дальше и разбилась всего в 20-30 шагов от земляного вала. На обратном пути потери оказались еще больше. Уцелевшие укрылись за скатом ложбины. Правее были расстреляны два батальона Павловского полка. Левее финляндцев та же участь постигла стрелков. Направленный на поддержку левой колонны 1-й батальон Измайловского полка не поспел вовремя и вообще не принял участия в атаке.

     В  средней  колонне  инициатива  офицеров,   командовавших отдельными подразделениями позволила избежать столь тяжелых потерь. Рота саперов, выдвинувшись к малому редуту, быстро окопалась16, потеряв всего двух человек. Батальон лейб-гвардии Измайловского полка, прибывший к этому времени на поле боя, попав в зону ружейного огня противника, передвигался далее перебежками и смог успешно занять отведенные ему рубежи. Тем не менее, несмотря на полученные подкрепления, и средняя колонна не смогла произвести успешную общую атаку. Турецкие пули просто не давали людям поднять голову.  

 Перед атакой. С картины худ. В. Верещагина. Посмотреть. 

     На правом фланге, где были даны преждевременные орудийные залпы, люди напряженно вслушивались, считая ответные выстрелы, но вместо них по другую сторону редута эхом отдалось громкое русское «ура!» Стало ясно, что согласованный план пошел насмарку. Не дожидаясь разъяснений и новых приказов, два батальона лейб-гвардии Измайловского полка двинулись на приступ. Справа и слева их поддержали роты гвардейских стрелков. Но и вражеский огонь был здесь ничуть не слабее, чем на других участках атаки. 

     Согласно  действующему  боевому  уставу  русской армии, войска наступали в развернутом строю рот в две боевые линии. В 100 шагах от противника барабанщик подавал сигнал «Атака». В 50 солдаты должны были взять винтовки на руку, а в 30 бегом устремится на врага в штыки. Но, ни до 50, ни, тем более, до 30 шагов дело просто не дошло.

  
     3-й батальон измайловцев занял передовые турецкие окопы, но и там люди не могли найти себе укрытия от свинцового дождя, оставаясь видны, как на ладони. Через полчаса пришлось возвращаться на исходные позиции, но многие уже не поднялись никогда. Захлебнулся в крови и порыв 4-го измайловского батальона, наступавшего с востока. Поредевшие цепи залегли, вжались в землю в 200 шагах от укрепления. Стрелки тоже почти не продвинулись. Темп стрельбы турок, казалось, лишь усиливается. Как видно недостатка, ни в людях, ни в боеприпасах они не испытывали, а Гурко в очередной раз остался без резервов для развития удара, или, по крайней мере, еще одной попытки приступа17.

     Конечно, Иосиф Владимирович отличался неколебимой волей и мог подтянуть два полка (Преображенский и Семеновский), все еще находившиеся под Дольным Дубняком в колонне генерала Рауха. Но если бы турки перемололи и эту Петровскую бригаду? Вряд ли Верховное командование одобрило бы подобную настойчивость, да и сам император никогда не простил бы генерала, который угробил его гвардию. Кроме того, нельзя было сбрасывать со счетов и возможность того, что на следующий день к туркам могли подойти крупные подкрепления, как со стороны Телиша, так и из Плевны. Чем тогда отражать их натиск? 

     В распоряжении военачальника имелся нелегкий и, скажем прямо, небогатый выбор вариантов: отступить, либо вывести людей из-под огня и подготовить новую атаку массированным артиллерийским обстрелом18. Первый означал признание поражения и позор для всего Гвардейского корпуса. Второй давал некоторые шансы на успех, но ничего не гарантировал. Во всяком случае, пытаться отводить части назад прямо сейчас, значит обречь их на новые огромные и бессмысленные потери, так что потом вести на новый приступ будет просто некого! Оставалось дождаться темноты и уже под ее прикрытием вывести истекавшие кровью полки и батальоны с рокового поля смерти. Начальник штаба отряда Д.С. Нагловский и начальник 2-й гвардейской пехотной дивизии граф П.А. Шувалов поддерживали именно это решение. 

     О том, насколько запланированными были последующие действия, судить трудно. Официальные историки, составлявшие описание войны, с редким единодушием утверждают, что генерал-лейтенант Гурко собирался в тот же вечер предпринять еще одну попытку штурма. В шестом часу вечера ряд полков получил распоряжение «Быть готовым к общей атаке». И все же, даже с учетом силы характера Иосифа Владимировича, не оставляет сомнение: не придумана ли эта героическая версия уже после того, как бой за Горный Дубняк завершился?

     Похоже, что отцы-командиры прорабатывали свои решения, исходя из одних соображений, а солдаты и офицеры, лежавшие в эти минуты в поле среди тысяч убитых и раненых, руководствовались совсем другими. После огненного смерча и ливня свинца, после стольких смертей, людей охватила злость. Неужели все то, что им довелось пережить, и за что было заплачено такой дорогой ценой, окажется напрасным. Огромная и кровавая жертва требовала отмщения и не когда-нибудь, а прямо сейчас. Да так, чтобы уже турецкие трупы громоздились безобразными кучами. Нужно только добраться до врага. Парадный шаг в такой ситуации красивое безумие. Нужно ползти, вжимаясь в землю, и не думая о чистоте мундиров. 

     Примерно  так  и  произошло.  На  стороне русских была быстро сгущавшаяся темнота болгарского вечера. Турки почти прекратили стрельбу. И тогда два батальона лейб-гвардии Измайловского полка, по-пластунски, то есть совсем не героически проползли около полутора сотен шагов и оказались в 40 м. от редута. То же происходило и в других частях. Павловцы, лейб-гренадеры, стрелки поодиночке и группами подбирались к укреплению, накапливались в обводивших его рвах. И вот в этот момент безо всякой команды раздалось одновременно ликующее и грозное, неповторимое русское «ура!»

     Взобраться  на  бруствер  было делом минуты. А внутри пошла отчаянная штыковая «работа». В такие моменты человек превращается в зверя, охваченного жаждой убийства. Русские солдаты мстили за гибель друзей, безответный расстрел на «поляне смерти» и горькое чувство собственного бессилия под вражескими пулями, когда, уткнувшись лицом в землю, остается только молиться. Теперь упавших раненых затаптывали насмерть, не различая своих и чужих. Зарево вспыхнувшего пожара освещало мертвых, залитых кровью, с размозженными прикладами головами. По воспоминаниям очевидца, турецкие трупы во рвах лежали, как «сплетенные клубки из гусениц». А еще повсюду валялись лошади, быки и буйволы с оторванными ногами и развороченными внутренностями. Языки пламени трепетали, до неузнаваемости искажая местность. Казалось, именно так должны выглядеть самые страшные глубины ада.

     Но и тогда турки не превратились в овец. Они убивали столь же яростно. Раненый турецкий офицер в упор застрелил из револьвера шесть измайловцев, прежде чем его прикончили. С другой стороны, один здоровенный детина-павловец шабашевал штыком, отомкнутым от винтовки с расколотым прикладом. «Тех, значит, которые сдаваться не желали и стрелили в наших».

     Бой не прекратился, даже когда Ахмет-Хивзи-паша велел поднять белый флаг капитуляции. В наступавшей темноте его невозможно было разглядеть. Вспыхнувшая стрельба не утихала, и русские решили, что столкнулись еще с одним коварством врага. Огонь из-под белого флага. Что может быть более подлого? Скорее всего, турка, имевшего несчастье держать в руках белое полотнище, попросту застрелили. Столь же неудачны были еще две попытки коменданта редута прекратить бойню. С обеих сторон офицерам приходилось хватать солдат за руки, прежде чем они остывали, приходили в себя и снова становились людьми. Наконец, сигнальный рожок пропел «Слушайте все», затем «Отбой», после чего схватка прекратилась совершенно.  

     Вероятно, генерал Гурко, так и не отдавший приказа об атаке, был немало удивлен, как внезапно вспыхнувшей стрельбой, так и тем, что редут был взят, благодаря инициативе и жертвенному порыву солдат и строевых офицеров далеко не в самых больших чинах. Тем не менее, Иосиф Владимирович быстро взял себя в руки и поскакал к холму, превратившемуся в извергавшийся потоками огня вулкан. 

     У юго-восточного фаса укрепления его встретил ферик Ахмед-Хивзи-паша в сопровождении офицеров и целой толпы уже безоружных солдат. Исполненный рыцарского благородства, генерал пожал руку своему отважному противнику, выражая уважение военачальнику, до конца исполнившему свой долг. Только сейчас Гурко заметил, как велики силы турецкого гарнизона. Несмотря на продолжавшиеся весь день атаки и отчаянную резню вечером, у неприятеля оставались в строю несколько тысяч человек! В плен попали 1 паша (генерал), 53 офицера, 2 235 нижних чинов. В качестве трофеев оприходовали также 1 турецкое знамя19, 4 орудия, несколько десятков уцелевших лошадей, до пяти тысяч ружей и почти неподдающееся точному учету количество патронов в ящиках, патронташах и россыпью20.  

__________